"Скромно хочу дела вести, молча работать"
40 лет назад Шаварш Карапетян спас от неминуемой гибели 20 человек
В сентябре 1976 года 23-летний пловец Шаварш Карапетян увидел, как заполненный пассажирами троллейбус вылетает с проезжей части, падает в Ереванское водохранилище и моментально скрывается под водой. Не раздумывая, молодой человек бросается в холодную мутную воду и начинает одного за другим доставать людей с десятиметровой глубины. Он спас 20 человек, но этот подвиг, о котором страна узнала спустя несколько лет, стоил ему спортивной карьеры. После тяжелейшего воспаления легких многократный чемпион мира и Европы так и не вернулся в прежнюю форму. 40-летняя дата события была хорошим поводом поговорить о том дне и о том, что было после, но неожиданное известие, полученное Шаваршем во время беседы с нашим корреспондентом, развернуло разговор совершенно в иную сторону.
Он не хотел в который раз рассказывать одну и ту же историю. О том, как 16 сентября бежал кросс по берегу Ереванского озера с братом Камо. Как в воду с дамбы упал троллейбус, как он разбивал ногами заднее стекло и снова и снова нырял на глубину, каждый раз поднимая на поверхность кого-то из пассажиров — «Я их вынимал, Камо на берег оттаскивал, в чувство приводил, кого можно было». Из девяти десятков пассажиров Карапетян поднял со дна 46. Живых среди спасенных — двадцать: «Мало, до сих пор корю себя, что один раз вместо человека поднял место для сидения в троллейбусе — не разглядел, вода мутная. Кого-то еще мог спасти вместо этого». Но в сводку не попали те, кто не нуждался в помощи врачей и просто ушли с места ЧП. Не исключено, что спасенных было больше.
Карапетян не хотел говорить и о своих достижениях. О том, сколько раз становился чемпионом СССР, Европы и мира по подводному плаванию. Про 11 мировых рекордах, последний из которых он установил уже после тех событий, проведя полтора месяца в больнице с воспалением легких и заражением крови. Разве что с охотой вспоминал о журналистах — Сергей Лесков из «Комсомолки» и Геннадий Бочаров из «Литературки» узнали и рассказали о подвиге Карапетяна в 1982 году. Но развивать тему подвига — не хотел: «Зачем, все уже сказано».
- В этом году вам из спасенных кто-то звонил?
- Уже никто не звонил. Слишком многих и в живых-то нет. А так очень много звонили. Посольство России в Армении звонило. Из США звонили — там по армянскому каналу программу обо мне показали. О Москве и говорить нечего, все телефоны оборвали…
Извините, сейчас тоже отвечу… Когда? Когда похороны?.. <…>
Шаварш Карапетян (Фото: Роман Уколов / Lenta.ru)
- Шаварш Владимирович, кто?
Друг в больнице умер. Вадим Лейбовский. Завтра к нему собирался. Не успел. Он много писал обо мне. Книга даже у него вышла, «Двадцать жизней Шаварша» — по числу спасенных сорок лет назад. Хотел вторую книгу писать, о теперешней моей жизни. А я не позволял.
- Почему?
- Не хотел до времени. А теперь уже никому не надо. Он меня уважал. Хотел выяснить, дать ответ в этой книге — мой ответ, — что такое мужчина, для чего он нужен, какова его миссия. Кроме как самца. Он очень много со мной спорил, умнейший человек был. Единственный, кто мне грубое слово сказать мог.
- Чем такие споры заканчивались?
- Тем, что он на меня обижался, а я на него — нет.
- Тогда — может, о жизни после подвига?
- Попробуем. Наверное, это правильно будет. Он хотел написать, как я живу в России. Давайте об этом.
- Когда вы приехали жить в Москву?
В 1993-м. Пришлось уехать. Семья, дети маленькие. В Армении блокада: ни света, ни тепла, ни работы. А я не дотационный человек. Я человек хозрасчетный.
- В Армении вы в 1980-х стали директором спортшколы. На момент отъезда там работали?
Нет, к тому времени уже работал на заводе «Сириус» — электронная промышленность, оборонка. Построил при нем компьютерный центр, учил детей обращаться с компами. Сначала ЭВМ-5, огромные шкафы. Потом академик Аганбегян школе подарил компьютеры Atari. А школа та... Она больше не существует. Многое больше не существует.
- Чем занялись в Москве?
- Здесь меня принял мой друг. Я тут организовал производство нестандартной обуви, долго потом работал в этом направлении. Обувь — самый короткий путь к получению прибыли.
- Смотря какая...
- Штучная, хорошая — да. Допустим, 60-й размер мужской. Или 29-й женский с каблуками. Мы на заказ работали. Назвали мастерскую «Второе дыхание», я и шесть мастеров. На вывеске у нас был указан ремонт обуви — но ремонтом мы почти не занимались. Делали свою. Старые модели восстанавливали по остаткам, кто просил. Или меняли острые носы на круглые, а шпильки — на толстые каблуки, когда мода менялась. Все это стоило хороших денег, и мы их имели.
- В вашем роду сапожники были?
- Толком нет. Отец — ну так или сяк, в войну он и его семья шили, чтобы прокормиться. А так он был директором автобазы, в Ставропольском крае работал. Трактора огромные, грузовики, я все это помню. Тогда Горбачев был секретарем краевого комитета комсомола…
И в Ереване отец был директором большой автобазы тяжелого транспорта. Его кранами тот самый троллейбус из озера вытаскивали в 1976-м. Приехали быстро. Жаль, что поздно все же. А так автобаза Минпромстроя — солидное хозяйство.
Потерявший управление троллейбус упал в Ереванское водохранилище. (Фото: Герберт Багдасарян / ТАСС)
- «Второе дыхание» еще существует?
- Да. Она находится на юго-западе Москвы, в Коньково. Все, кому надо, знает, где она. Не афиширую адрес. Не прячусь ни от кого. Я там уже никто, там есть кому управлять и работать. Человек десять работают. Как бизнесмену мне публичность не нужна. Скромно хочу дела вести, молча работать.
- Что такое быть предпринимателем в России?
- Не задумывался. Сейчас подумаю и отвечу. Так, предприниматель в России — бестолковый труженик. Когда у тебя есть идея, страсть, здоровье, чтобы что-то создать — и никто не помогает, а банковские проценты дикие, и растет аренда, растут выплаты за воду, электричество и прочее, — тогда тебе ничего не остается, кроме как красть. Из налогов.
- И вы крали?
- Нет. Все так делают — а я не делаю!
- Не поверю, чтобы вы со своим характером не начали и здесь что-то кому-то доказывать, за что-то биться.
- Нет, не тот случай. Куда идти биться, если десять лет назад, к примеру, в одиннадцать раз в Москве вырос налог на использование земли? Тут одно, там другое, а в итоге стоимость хлеба поднимается. Когда что-то придумываешь в области налогов — всегда смотри, сколько после этого будет стоить хлеб, сможет ли бабушка его купить. И только после этого принимай решение. Я все чаще задумываюсь именно о стариках.
- Из-за собственных лет?
Ну мне рановато, шестьдесят три всего. И я не одинок — дети, внуки. А вот одиноких бабушек, дедушек надо стране брать на содержание. Если государство не может — надо, чтобы часть налогов бизнеса на них шло.
- Налог на одинокую бабушку?
- А почему нет? Какая разница, чья она, чей дедушка. Они нас всю жизнь кормили и поили. А мы не научены кормить своих родителей в старости. На Кавказе немного по-другому, но и кавказские люди потихоньку разучиваются, особенно в больших городах. Кормить, беречь, обласкать своих родителей — мы теряем эти качества. И мы, и наши дети.
А старость надо облагородить, обязательно. Чтобы старикам жить было интересно. В нашем дворе вижу постоянно старичка — руки дрожат, когда за хлебом идет. А зачем ему ходить? Наша родина большая, богатая и так далее — почему не взять на себя заботу о каждом старичке?
- Какую родину имеете в виду?
Мой дом — Россия. Армения тоже, конечно. Армения — мой маленький дом, а Россия — большой. Как-то один голландец пытался меня поймать на вопросе про разницу менталитетов, армянского и российского. Я ему сказал, что разницы не чувствую, так как являюсь армянским сыном русского народа. Отстал сразу.
- Если оглянуться на вашу жизнь в России — чем вы занимались все эти годы?
Я зарабатывал деньги. Существование начинается с зарплаты. И я стараюсь не получать ее, а давать — как можно большему количеству товарищей, работавших на мои начинания.
- Правда, что кто-то из спасенных вами сорок лет назад недавно попросился к вам на работу — то ли сам, то ли кого-то из родни?
- А я не помню, правда. Может, и было. Вот перед нашей встречей с вами мне звонили, просили куда-то устроить — не к себе, так хоть куда. Это постоянно, непрерывно. Стараюсь помогать.
- Вы жесткий бизнесмен?
Не сказал бы. Был бы жестким — олигархом был. А так у меня сейчас только свой фонд. Имени меня, Шаварша Карапетяна. Начинаем программу помощи бывшим спортсменам — тем, кто тяжело болен. Второе направление — развитие подводного спорта. Мы семь раз проводили чемпионат моего имени, добились успехов. Сначала участвовали тридцать человек, сорок человек. На последнем — около шестисот человек. В Кемерово, в Казани, много где. В Москве тоже кубок мира имени Шаварша Карапетяна разыграли.
- Откуда деньги?
- Диаспора армянская очень много давала, например. Большой фонд был. Сейчас кризис подкосил, бедновато живем. Великие планы всегда не сбываются. И ни один спонсор десять дыр прикрыть не может. А наша забота — далеко не первоочередная.
При том, что для меня подводный спорт — святое дело. Хочу добиться, чтобы он олимпийским видом стал. Даже если сам не успею, а кто-то другой после меня сможет — счастлив там буду. Наш вид спорта очень красивый, быстрый, отлично смотрится.
- Почему вы все же пришли в свое время именно в этот вид?
Когда мы переехали из Ванадзора в Ереван, отец меня отдал в спортивную гимнастику. Я был неплохой гимнаст, лучше всего удавались кольца. Но мне сказали: «Мальчик высокий, для гимнастики неперспективный. А вот бег, прочая легкая атлетика, плавание — это самое то». Отец сказал «плавание». Так и пошло.
Заслуженный мастер спорта, многократный рекордсмен мира по подводному спорту Шаварш Карапетян на занятиях в бассейне. (Фото: Герберт Багдасарян / ТАСС)
- А подводное сами выбрали?
Я сначала в обычное пришел. И стал в нем чемпионом республики. Брал 50 метров, сотню и двести. Но меня выставили. И я захотел доказать, что я перспективный. Самому себе, в том числе. На принцип пошел. Ну и куда мне? Не на штангу же идти? Тоже в плавание надо.
Случай помог, благоприятный. Выгнали меня, приехал я со сборов обратно в Ереван. И встретил на улице лучшего тренера по подводному плаванию. «Что случилось?» — «Прогнали». «И меня прогнали», — говорит он.
- А его за что?
- Обоих за неперспективность. Я выигрывал, да. А другие тренеры тянули своих. Меня убрали — они выигрывать стали. А мой тренер по обычному плаванию был директором бассейна, у него не было времени ни меня тренировать, ни меня защищать… И вот мы встречаемся с моим новым тренером — уже по подводному плаванию. Сели в какой-то кинотеатр и договариваемся, когда начать тренировки. Я предлагаю на следующий день. Он говорит: «Прямо с утра». Это было 13 сентября 1970 года. Через два года я стал уже чемпионом Европы.
- И где тренироваться, если его уволили? Все бассейны государственные…
И в одном из них мой новый тренер работал утренним дежурным. Присматривал, чтобы никто не утонул. В шесть утра мы начинали, нелегально тренировались. Потом уже, когда я стал чемпионом Армении, призером чемпионата Союза, дали нам легальную воду... Такой нагрузки, как мне, никому не давали — поэтому я быстро рос как спортсмен. Попробуй каждый день кросс тридцать километров пробежать — не каждый легкоатлет сможет. А на улице сорок градусов жары. И за спиной рюкзак на 25 килограмм.
- С камнями?
С песком. Сейчас более удобно все, эластично. А тогда спину раздирало в кровь.
Я тренировался и после того, как из больницы вышел. В 78-м вновь стал чемпионом страны. И призером в 79-м. И еще один мировой рекорд выдал. Но от меня-то ждали по пять побед за сезон, как раньше. А я уже не мог все подряд выигрывать...
- Вы говорили, что вам и при пяти победах палки в колеса ставили.
Да просто не нравился спортивному начальству. Сильным был, настырным. Таких вообще не любят. И еще провинциал, из республики. А у союзного начальства — свои спортсмены, они тоже выигрывать хотят. А я, понимаете ли, мешаю. Как сказал генерал Покрышкин — тот самый, трижды Герой Советского Союза, он возглавлял ДОСААФ: «Откуда в безводной Армении рекордсмены-подводники?»
- Озеро Севан? Он о нем не слышал?
- Да не в Севане дело. И не в Покрышкине. Он уважаемый человек, герой, король, ему до лампочки все. Ему текст написали, он его прочитал. А вот кто писал, зачем писал, какое добро на это получил — загадка.
- До событий сорокалетней давности вы остановили покинутый водителем автобус, чуть было не сорвавшийся в пропасть. После, в 1985-м, отличились на пожаре в ереванском спортивно-концертном комплексе. Вы задумывались, почему вам «везет» на катастрофы?
Это повседневный процесс. Всегда бывают аварии, какие-то трагедии. Я просто оказываюсь рядом, ближе всех. Делаю, что могу — когда могу. Вот позвонили и сказали, что Вадим умер — тут уже ничего не могу…
А так — ничего сверхъестественного нет, все доступно. Когда ты вышел из дому — ты уже экстремал. Думаете, эти три случая — единственные, которые со мной были?
Шаварш Карапетян несет факел во время старта эстафеты Олимпийского огня в Москве. (Фото: Алексей Филиппов / РИА Новости)
- Думаю, что нет. Расскажите?
- Это уже чересчур. Не потому, что не поверят. Просто слишком элементарные вещи: вступиться, например, за кого-то. Правда, если вступаться, то могут набить морду. Но ведь и я могу. Главное, чтобы ты для себя самого был прав в том, что ты делаешь. Каждый раз...
Когда я три года назад нес олимпийский факел для Игр в Сочи — он потух. Расстроился сначала — не за себя, за страну. Потом подумал: «А что это изменило?» Мог бы и упасть, к примеру, с факелом. Но потух — не потух, упал — не упал, а Игры все равно прошли. И прошли отлично. Говорят, главное не сдаваться. Все так говорят, затерлись эти слова совсем. Но ведь это действительно так. Поверьте на слово.
Юрий Васильев